«ЗДОРОВЫЕ МУЖИКИ НЕ МОГЛИ СДЕРЖАТЬ СЛЁЗ» — В ЗОНЕ СВО ПОХОРОНИЛИ ГЕРОИЧЕСКУЮ ОВЧАРКУ
В Республике Коми собираются поставить памятник овчарке Сармату, которая героически погибла в зоне проведения спецоперации.
Пес дважды с хозяином, ветераном патрульно-постовой службы Андреем Мухиным из Сыктывкара, отправлялся на передовую.
Спас немало жизней.
Пес предупреждал о приближении противника. Слышал на расстоянии летящие квадрокоптеры, реактивные снаряды и подавал сигнал.
Он находил мины.
Бойцы добровольческих батальонов «Барс-1» и «Барс-14» считали его своим талисманом. О героическом пути Сармата «МК» рассказал его хозяин.
***
«Собирайся, дружище, будешь служить»
Про Андрея Мухина говорят «кинолог от Бога». 24 года он отработал в МВД. Портрет его легендарной собаки по кличке Гром находится в музее МВД.
«С 1988 года я работал в патрульно-постовой службе УВД Сыктывкара. Во все командировки всегда ездил со своими собаками: и в первую чеченскую кампанию, и во вторую, — говорит Андрей. — Мы стояли на блокпостах, собаки выполняли охранную функцию».
В 2011 году Андрей Мухин по выслуге лет вышел на пенсию. Но жить без собак уже не мог. Восточноевропейскую овчарку Сармата взял уже для себя.
«Привез щенка из Кировской области. Это была пятая моя собака. Предыдущий пес Казбек, которому было 12 лет и с которым я ушел на пенсию, недалеко от дачи вступил в схватку с медведем. Косолапый отслоил ему шкуру. Я долго выхаживал пса. Он пошел на поправку, но потом у овчарки отнялись задние лапы. Казбека я потерял. Стал искать по Интернету щенка. Хотел снова взять восточноевропейскую овчарку. Нашел щенка в поселке Фабричный. Он был необычного окраса — серый. Приехал, мы сели за стол, пёс подошел, положил мне голову на ногу. Хозяева удивились — щенок до этого ни к кому чужому не подходил, всех облаивал.
Я сказал ему: «Ну что, дружище, собирайся, будешь служить». Тогда и предположить не мог, что Сармату придется не просто служить, а воевать».
Кличка Сармат, как говорит Андрей, пришла сама собой.
«Я родом из Осетии, родился в городе Орджоникидзе, ныне Владикавказ. Там окончил школу, а после армии уехал в Сыктывкар, где жили мамины брат и сестра. Прикипел к этому северному городу. «Сармат» в переводе с арабского «ветер», в переводе с осетинского — «дурная голова». Он молодой был дурным, мы жили на даче в поселке Первомайский, и пес постоянно убегал к сельской школе. Звать его было бесполезно. Он «выключал» слух. Потом сидел на крыльце, ждал, когда прозвенит звонок, будет перемена, чтобы поиграть с детьми. Он обожал мелких. Я знал, что он никогда никого не тронет. И все об этом знали. Ребятишки приходили к нам на участок, просили дать им погулять с Сарматом. Я надевал на него намордник, и они шли с ним играть в футбол».
Когда началась спецоперация, Андрей Мухин отправился в военкомат, но услышал: «Извините, вы нам не подходите, у вас уже возраст…».
«Поехал в Ростовскую область, хотел попасть в Донецк, но на КПП, на границе, меня развернули. Отступать я не привык, все равно бы попал на передовую. Но тут как раз наш президент на совещании с постоянными членами Совета безопасности России согласился с идеей привлекать добровольцев, желающих присоединиться к спецоперации на Украине. Я пришел в военкомат, и мы с Сарматом 23 марта 2022-го уехали в зону СВО. Из Республики Коми нас было четверо, позже к нам присоединились ребята из Архангельска. Мы вошли в состав добровольческого первого штурмового батальона «Барс-1».
Андрей Мухин с бойцами держали оборону в Запорожской области.
— Запомнил Тарасовку, Гоголевку, Токмак… Мы располагались в лесополосах, ангарах.
— Как Сармат воспринял разрывы снарядов?
— Когда начался минометный обстрел, все выскочили из ангара на улицу, заняли позиции. Я лег, рядом со мной Сармат, он пытался еще со мной играть, но я сказал псу: «не балуйся» и открыл огонь. Кругом стоял грохот, шел бой, стреляли из пулеметов и автоматов. В какой-то момент поймал взгляд пса. Он лежал рядом и удивленно смотрел на меня. Не испугался, не стал истерить, рваться с поводка, не пытался убежать. Я понял, что у меня боевой пёс. Что он действительно Сармат — как наша мощная баллистическая ракета.
Сармат был отличным сторожем. «Если пес рычал, глядя в темноту, мы знали, что к нам кто-то идет, и были начеку. В ту первую поездку у нас не было ни приборов ночного видения, ни тепловизоров, но у нас был Сармат. Мы даже ночью, когда ночевали в лесополосах, не выставляли боевое охранение, потому что с нами была собака.
Андрей говорит, что три раза в день они с Сарматом обследовали дорогу: два километра в одну сторону и два в другую. «Однажды пес остановился на повороте и стал принюхиваться. Я достал штык-нож, немножко расчистил это место, смотрю — мина. Сармат был подготовлен к патрульно-постовой службе. Никто его не тренировал на поиск взрывчатых веществ. Но он учуял мину. Может быть, на ней остался запах человека, может быть, у него руки были в чем-то жирном. На бэтээре мимо ехали наши бойцы, я их остановил, говорю: «Мужики, тут мина». Они ее увезли. Сармат спас чьи-то жизни».
Бойцы считали овчарку своим талисманом.
«Сармата все любили; когда начинались обстрелы, у нас ребята в машину не садились, пока в нее не запрыгнет Сармат. Он забирался в кузов, следом — я, только потом грузился личный состав. Пса берегли. Последняя бутылка воды всегда была для него».
У Андрея был запасен корм для Сармата, но часть его осталась нетронутой.
— Сначала рядом с нами стояла полевая кухня. Старшина подходил, спрашивал: «Ты собаку кормил?». Я показывал на полную миску еды, которая стояла у пса. Он настаивал: «Она уже несвежая, иди бери новую порцию». Сармат ел все. Любил сухпайки, голодным он не был.
— Приходилось контактировать с местными жителями? Как они к вам относились?
— Когда мы первый раз заходили, нам попались колонны с беженцами. Машины были сплошь без стекол, с отверстиями от пуль и осколков. Женщины крестили нас, смахивали слезы. В населенных пунктах, которые мы потом проезжали, кто-то нас приветствовал, а кто-то трижды показывал нам шесть пальцев — знак дьявола. Одни благодарили, говорили: «Спасибо, что вы едете нас защищать». А другие спрашивали: «Зачем вы здесь? Мы так хорошо жили». Когда интересовался, какая у них пенсия, слышал: «Та маленька». Спрашивал: «А газ есть?» Говорили: «Немаэ газу».
Последние две недели Андрей с Сарматом охраняли штаб.
«Я выходил с собакой гулять на дорогу. А рядом было село. Иной раз разговаривал с сельчанами. Когда я им говорил, что на Донбассе, начиная с 2014 года, из-за обстрелов с украинской стороны гибнут дети и мирные жители, они отвечали: «То брехня, пропаганда, никто их там не трогает, не бомбит». Они вроде боролись со всем советским. Но что меня удивило — все памятники павшим в Великую Отечественную войну были ухожены, покрашены и побелены, трава скошена. Может быть, это были села, которые расположены подальше от Киева?
***
«Пес чувствовал направление полета мин»
Из первой командировки Андрей с Сарматом вернулись 10 мая. А в июле снова отправились в зону проведения спецоперации.
«От Республики Коми нас поехало уже шестеро. Мы прибыли в Ростовскую область. На Кадамовском полигоне возник конфликт. Начальник полигона, увидев Сармата, сказал, чтобы я вывел собаку за забор и пристрелил. Мы крепко поругались. В итоге меня выставили за ворота. Как выяснилось, сюда приезжали люди с обученными собаками: и с минно-разыскными, и с собаками-санитарами. И всех их начальник полигона отправил домой. А сколько бы человеческих жизней они могли спасти. Нас с Сарматом вернули после вмешательства нашего военкомата, Северного флота и руководства из Москвы. Потом уже начальник полигона спрашивал: «Как ваша собачка, вы ее уже покормили?»
Границу добровольцы пересекли на Белгородском направлении. Они влились в состав «Барс-14», который расшифровывался как «боевой армейский резерв специальный».
«Зашли на передок 29 июля, наши позиции были в окрестностях Изюма. Мы стояли в так называемом «Шервудском лесу». (Этот топоним лесного массива, где располагались зона отдыха и гостевые дома в стиле замковой архитектуры, придумали местные жители. — Авт.). Ребята были в основном необстрелянные. Боевой опыт был у меня и у нашего командира роты — Жени из Донецка. К сожалению, в первом бою он был ранен, пуля попала ему в челюсть, но, слава богу, он остался живой.
В ту ночь, как рассказывает Андрей, была сильнейшая гроза, лил дождь, гремел гром, дул шквалистый ветер.
«За нашим опорным пунктом грунтовка, а дальше опять стена леса. При вспышке молнии один из бойцов увидел в трех метрах от себя разведку противника. Они не знали о наших позициях, не знали, сколько нас. Завязался бой. Мы двоих уничтожили, в нашу сторону слышались крики с характерным акцентом. Мы поняли, что перед нами поляки. Утром мы не нашли убитых. Их утащили у нас из-под носа. Я пустил Сармата по следу, но потом отозвал. Подумал, вдруг они там мины поставили. Показал нашей разведке направление, куда они ушли».
После той ночи, когда грохотал гром, все вокруг шумело, стеной стоял дождь, украинцы к ним больше не подходили.
«Сармат их больше близко не подпускал. Копая окопы, мы находили полуистлевшие гранаты и патроны. Поняли, что стоим на позициях, где шли бои в Великую Отечественную. В ста километрах от Изюма, в деревне Кисели Харьковской области, был похоронен мой дед, который погиб в 1942 году. Спустя 80 лет я вернулся в те же места, в те же окопы, где он воевал».
Лесной массив растянулся вдоль дороги, которая вела из Изюма в Славянск. Каждый день ВСУ обстреливали лес из «Градов», HIMARS и минометов.
«Если мины еще можно услышать, когда они выходят из миномета и летят с протяжным свистом, и есть время, чтобы добежать до окопов, то услышать полет ракет РСЗО невозможно, те же HIMARS прилетают вообще почти без шума. И никуда уже не убежишь. А Сармат каким-то образом их слышал и знал, что будет грохот. Мы сидели около костра и, если видели, что Сармат побежал в окоп, в укрытие, нас с полянки как ветром сдувало. И тут же начинался обстрел».
Андрей говорит, что пёс чувствовал направление полета мин. Иной раз, когда начинался обстрел, он оставался спокойным. И хозяин сидел у костра, продолжая пить чай.
«Когда минометный обстрел уже начинал перемещаться, Сармат уходил в укрытие, я — за ним. Пес был начеку. Ни один корректировщик, ни один разведчик к нам близко подойти не могли. Сармат подавал сигнал, и мы открывали огонь. У нас не было ни одного погибшего. Ни один снаряд, ни одна мина к нам в окоп не попала. А на других опорных пунктах были потери, ребят выносили. Мы же могли ночью позволить себе немножечко прикорнуть во время дежурства».
Слышал на расстоянии пес и подлетающие квадрокоптеры.
«Сармат поднимал голову, начинал вертеть головой. Всё — мы знали, что они уже летят. Стояли, ждали. Как только замечали беспилотники, начинали стрелять. В итоге на той стороне плюнули, перестали к нам квадрокоптеры посылать.
Как говорит Андрей, собака 24 часа в сутки была в постоянном напряжении. Понятно, что пёс уставал.
«Ночью, во время дежурства, Сармат иной раз спал без задних ног. Нам к тому времени выдали «ночник» — прибор ночного видения. Я видел пробегающую мимо нас лису. Сармат на нее не реагировал. Перед ним лежала коробка с остатками сухого пайка, мыши в нее забирались, начинали шуршать — пёс и ухом не вел. Но как только где-то хрустнула ветка, он тут же поднимал голову. Я смотрел на Сармата: если он опускал голову, значит, все нормально. Если пес садился, начинал нюхать воздух, всё — надо было брать автомат и стрелять».
Летом было жарко. С водой проблемы, бойцам выдавали по 1,5 литра воды на человека. На собаку не выдавали ничего.
«И сухой паек на него не выдавали, хотя я и говорил, что пес воюет вместе с нами. И как бы ни было у нас тяжело с водой, Сармата мы не обделяли. Считали, лучше мы не поставим котелок с чаем на огонь, но собаке нальем воду. Потому что все знали, что наша безопасность зависит от ушей и носа Сармата».
***
«Похоронили Сармата как солдата, завернув в армейскую плащ-палатку»
7 сентября подразделение Андрея накрывало блиндаж. У них был один тупой топор и одна пила. Они валили дубы и ясени. Бойцы носили бревна. Чтобы пес не мешал, хозяин отвязал Сармата.
«Он что-то унюхал, побежал не вперед — туда, где противник, а в тыл. И нарвался на растяжку, осколок попал Сармату в спину. Мы сначала тоже было поставили перед собой растяжки, а потом командир сказал: «Снимите, мало ли где Сармат побежит». И мы все растяжки перед собой сняли. Берегли собаку. Я нашел Сармата еще живым. Мы его сразу положили на носилки, два километра несли до пункта эвакуации. Вызвали машину. Но по дороге пес умер».
Бойцы хотели похоронить Сармата в лесу, но Андрей предложил выбрать место на опушке.
«Он любил природу, любил свободу, любил бегать. Когда Сармата несли на носилках к месту погребения, вышли все, кто был свободен. Ребята шли, сняв головные уборы. Прощались с ним как с другом. Сармата похоронили как воина, как солдата, завернув в армейскую плащ-палатку. А потом были даны 12 оружейных залпов. Здоровые мужики стояли над его могилой и не могли сдержать слез».
Сармата предали земле в 30 километрах от Изюма. Есть точные координаты, где он похоронен. В могильный холмик воткнули ветку и повесили ошейник. Потом, когда Андрей стал смотреть фотографии, заметил, что ошейник Сармата сложился, образовав форму сердца.
Боевой пес не дожил до окончания командировки три дня, а до своего двухлетия — месяц.
«Он спас не один десяток жизней. На той же растяжке мог подорваться кто-то из нас, а сложил голову Сармат, даровав кому-то жизнь».
Бойцы считали, что и после своей гибели пес оберегал их.
— Когда Сармата не стало, нас эвакуировали, мы выходили из окружения, оставляли Изюм. И попали в танковую засаду. Нашу колонну обстреляли, в живых осталась ровно половина бойцов. Все, кто был на опорном пункте с Сарматом, уцелели. Были ранены, но остались живы. Перед Новым годом я ездил в Москву, встречался с нашим командиром роты, который был ранен, я ему оказывал помощь. Вспоминая, как мы попали под танковый обстрел, он сказал: «Нас Сармат даже после своей гибели накрыл, защитил».
— Вы были ранены?
— Это даже ранением не назовешь, я получил ожог, но рана заживала очень долго. В тот день я отдыхал, свой автомат отдал товарищу-пулеметчику, который пошел в тыл за продуктами и водой. Я сидел босиком. Была жара. Сармат вдруг залаял, начался стрелковый бой. Я взял пулемет, запрыгнул в берцы, открыл огонь. На нас начали падать мины. Один из осколков залетел на излете прямо мне в обувку, обжег ногу. А ожог долго не заживал, потому что все время приходилось перемещаться. Я обрабатывал рану мазью, перебинтовывал. Ожог зажил спустя месяц, когда я уже вернулся домой.
***
«Это наша общая с Сарматом медаль»
22 февраля, на праздничном концерте, который прошел в Сыктывкаре, ефрейтора Андрея Мухина наградили медалью ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени. В наградном листе было отмечено, что при разведке местности Андрей Мухин обнаружил заминированный участок.
«Мы эти мины нашли вместе с Сарматом. У меня даже сохранились их фотографии. Я считаю, что это общая наша медаль. Она досталась мне очень дорогой ценой. Она полита кровью Сармата, моим потом».
На память о Сармате у Андрея остался поводок, который был с ним на передовой, противогазная сумка, в которой пес носил свой нехитрый скарб…
Без собаки Андрей жить не мог. Будучи от ветеранской организации в санатории в Саках, в Крыму, присмотрел себе щенка.
«Это восточноевропейская овчарка. Назвал щенка Черкесом, что в переводе означает «воин». 15 марта ему будет 7 месяцев. Хороший, добрый пес, но не такой энергичный, как Сармат. Тот вообще был шальной, ураган. Черкес более спокойный. Я его учу поиску по следу и команде «охраняй». Он смышленый, все схватывает на лету. Проявляет черты хорошего охранника, рычит на чужих. Я приучаю Черкеса потихонечку к шуму и к запаху взрывчатки, пусть у него будут эти навыки».
Андрей Мухин с подросшим Черкесом собирается снова отправиться в зону проведения спецоперации.
Автор: Светлана Самодело
